no black and white in the blue
Замечательный автор и человек, у которого здесь ник Spielverderber, написал фанфик по моей "Войне взаперти"! Про Деррика и Ральфа, совсем чуточку преслэш, но ничего такого. Обязательно прочитайте, это невероятная прелесть! Публикую с дозволения автора.
читать
...Ральф вернулся, схватил Деррика за шиворот и потащил в ванную. Тот не возражал и принял помощь, однако образцовое послушание не понравилось Ральфу.
— И как ты такой дожил до своих лет? Не в теплице, кажется, рос, — недоумевал Ральф, пока Деррик плелся за ним что на заклание.
Ванная комната была отнюдь не королевской, если не сказать хуже. Ванна походила на глубокое корыто, в котором нельзя было полностью вытянуть ноги. Кран, перемотанный изолентой; унитаз; крошечная раковина; коврик-подсолнух под ногами; бельевые верёвки, на которых висела одежда хозяина.
— Люди разные бывают, разве это не очевидно? Есть такие мерзавцы, что ты себе и представить не в силах. Заманят к себе домой и по мешкам расфасуют. — Ральф уже расстегивал-сдергивал рубашку Деррика, причём так ловко, словно делал это всю жизнь. Ни одного лишнего движения.
Деррик, как блаженный, смотрел на его длинные пальцы. Он воспринимал всё с отстранённой доверчивостью, созерцал, был над собой. И если бы его вздумали сейчас не искупать, а утопить, как котёнка, он бы принял это за должное. Впрочем, зла от Ральфа он действительно не ожидал.
Тот уже возился с пуговицами на его ширинке, приговаривая, словно наседка, что кто-то такой взрослый даже раздеться для купания не может сам. Деррик опирался на хрупкие плечи Ральфа, который присел, чтобы снять его штаны.
Нагота была совершенно естественной, прекрасной и не смутила никого.
Ральф немедля усадил «сущего оборванца» в ванну. Вода оказалась, по ощущениям, чересчур горячей, но Деррик не роптал. Коленки почти уткнулись в грудь, и он рассеянно смотрел на спину Ральфа, шарящего в шкафчике. Пахло какой-то травой наподобие календулы, Деррика разморило окончательно.
— Нашёл запасную мочалку, — сказал Ральф сурово. — Такому глупому и недальновидному дурилке, как ты, все равно, конечно. Но это вещь личная.
Закатал рукава до плечей, помял мочалку-ежика в ладони и окунул в воду, у ног Деррика, чтоб вспенить затем травяным обмылком. Плюхнулся на колени возле ванны.
Деррик уставился перед собой — дыханием встревожил и так беспокойную поверхность воды. Как же сам Ральф умудряется мыться в такой крошечной ванне? Впрочем, ничего лучше и представить было нельзя. Уютно, тепло, его обволакивает-защищает вода — полная иллюзия безопасности.
— И надо о себе хоть немного заботиться и не ночевать на лавках, а то и крысы, знаешь ли, могут погрызть! На улице столько опасностей! — возмущался Ральф, притянув с силой его безвольную руку. Кожа горела — Ральф тёр тщательно, будто хотел отскоблить всё лишнее, стереть дурость и вытащить здравую личность, — но Деррик не пытался избежать. Он подчинялся, позволял, доверял, принимал. Не казалось неестественным и странным, что его, двадцатичетырехлетнего молодого человека, моют как ребёнка, усадили и помыкают. Дурман усталости руководил им.
Слова слышались издалека, будто Ральф находился на другом конце улицы и нравоучения его сливались с шумом города.
Теперь он бодро привстал и принялся мочалить лопатки Деррика, одной рукой упираясь ему в щуплое плечо. Деррик — что податливая глина: скрутился, повернулся бы так, как пожелал его новый приятель, который, однако, много не требовал и брал всё сам.
— И к подозрительным незнакомцам не стоит спиной поворачиваться и без штанов оставаться! — не мог успокоиться он.
— Но я тебе и так все деньги отдаю, мне нечего бояться. — Деррик подался вперёд от сильного нажима и выдохнул: — Уж на штаны мои ты зариться не будешь, грязные такие.
Ральф откашлялся. Придерживая Деррика за поясницу, принялся за бледную костлявую грудь — чистое полотно, на котором рассыпались созвездия родинок — и «страсть какой тощий живот».
— Страшно подумать, если б всё это с тобой сотворял кто-то с дурными намерениями.
— Но сотворяешь ты, и я не забуду твою доброту, подобрал чумазого бродягу, — Деррик устремил на него ясный, полный благодарности взгляд: на лицо Ральфа налипли мокрые волосы, и кажется, увлажнились и его глаза под стёклами очков.
— Ой не надо тут сидеть в моей ванной и смотреть так... Как будто всегда тут и сидишь и смотришь! Это, знаешь ли, чёрного человека тоже провоцирует.
— Извини, не буду, — пообещал Деррик и прильнул неосознанно к запястью Ральфа, держащего ёжика на его ключицах. Хотелось хоть как-то продемонстрировать, что он не забудет чужую участливость.
Тут хозяин, вдрогнув, разозлился пуще прежнего:
— И ластиться к первому встречному проходимцу не дело! Как бездомный кот. — Ральф отнял руку и оглядел его. — И постричься тебе не помешает.
Деррик, не обидевшись, кивнул и снова бездумно уставился на воду. Мысли — что расходящиеся круги на воде: одна сменяла, наслаиваясь, другую.
Ральф тем временем мазал мочалкой по его коленкам, голеням (уже под водой) и приговаривал:
— Пятки, дурень, надо в тепле держать.
Вытянул пробку — вода стала убывать. Достал покалеченный шланг и окатил макушку Деррика — волосы пристали к щекам, закрыли глаза, налипли на рот. Деррик чувствовал себя счастливым псом, окунувшимся в городской фонтан. Так приятно, оказывается, смыть с себя грязь, день, неделю, жизнь. Оказаться чистеньким, невинным, новорожденным. Хотелось отряхнуться и все вокруг забрызгать радостью. Ральф широко улыбался, оставив на миг учительскую суровость. Очки почти съехали ему на нос.
Деррик солнечно подумал, что ему действительно не помешает и постричься, перестать быть похожим на беспризорника. Мама наверняка захочет увидеть его опрятным, красивым. И одежду не помешало бы постирать.
А Ральф тем временем уже вспенил и массировал его голову. Такие заботливые и умелые пальцы — недаром рисует, — он словно облако взбивал. Деррику хотелось урчать от неги, испариться вместе с водой от совершенства, уснуть под недовольное бурчание Ральфа, оперевшись на него.
Но у Ральфа, который будто каждый день помогал вонючим бродягам ванну принимать, были другие планы. Он велел Деррику закрыть глаза, смыл пену с волос. «Слава богу, блох не нажил», — бесцеремонно обрадовался Ральф. Бесцеремонно шлепнул ему ладонь на лицо и утер веки — Деррик, задыхаясь, зачерпнул воздуха. Вода играла с ним: по плечам, спине, животу, окатила коленки — такие острые, что порезаться можно.
Будто из ниоткуда на плечах, намытых до скрипа, появилось полотенце. Ральф словно боялся остановиться.
Он снял запотевшие очки, усадил Деррика на крышку унитаза и принялся со знанием высушивать своего бродягу. Так же на весу рука, другая, тело, лицо — кожа Деррика после купания разрумянилась, словно от солнца. Ральф, чуть запыхавшийся, присел, взял ладонь Деррика и принялся близоруко разглядывать-вертеть сморщившиеся от воды пальцы:
— И ногти подстричь очень не мешает, — выдохнул он себе на кончик носа. Ральф сам раскраснелся, ему все-таки в одежде гораздо жарче было. Он, опираясь на коленки Деррика, смотрел снизу вверх: — Уж извини за прямоту, твое нижнее бельё никуда не годится, поэтому наденем мое. Надо переодеться в чистое.
Конечно, не уставал напоминать, что нельзя доводить общение с малознакомыми людьми до такой опасной степени единения. Достал откуда-то поношенные, но аккуратные трусы. Надел их Деррику до голени, приказал подняться — они оказались магнетически близко, — и, присев, натянул до конца. Деррику передался жар уставшего с ним возиться Ральфа, помножился на собственный — вспыхнуло с новой волной и так горящее лицо.
Он стоял на коврике-подсолнухе, румяный и свежий, как только что народившийся день, обещающий быть солнечным. Освещал собою комнату и её неприглядные стены. Тени диковинно играли на его запястьях, на мягком животе, прятались в угловатости. Ральф говорил, что он тощий настолько, что сгодится студентам в качестве анатомического атласа. Но Ральф не сказал, что на него нельзя не смотреть. Он как произведение искусства, которое разглядел один только Ральф среди мусора. Тот будто сам себе сказал:
— Мысль заманчивая, но отклоняется.
Он, похоже, забыл на миг, что Деррик не экспонат, а настоящий, все слышит и понимает.
— Какая мысль? — спросил он.
— Мыть завтра тебя снова, конечно. Уж столько воды на тебя истратишь — никакие деньги не спасут.
Ральф оглядел свое творение последний раз близоруким взглядом и, вздохнув подавленно, укутал в халат.
Теперь в постель! Ему надо поспать.
читать
...Ральф вернулся, схватил Деррика за шиворот и потащил в ванную. Тот не возражал и принял помощь, однако образцовое послушание не понравилось Ральфу.
— И как ты такой дожил до своих лет? Не в теплице, кажется, рос, — недоумевал Ральф, пока Деррик плелся за ним что на заклание.
Ванная комната была отнюдь не королевской, если не сказать хуже. Ванна походила на глубокое корыто, в котором нельзя было полностью вытянуть ноги. Кран, перемотанный изолентой; унитаз; крошечная раковина; коврик-подсолнух под ногами; бельевые верёвки, на которых висела одежда хозяина.
— Люди разные бывают, разве это не очевидно? Есть такие мерзавцы, что ты себе и представить не в силах. Заманят к себе домой и по мешкам расфасуют. — Ральф уже расстегивал-сдергивал рубашку Деррика, причём так ловко, словно делал это всю жизнь. Ни одного лишнего движения.
Деррик, как блаженный, смотрел на его длинные пальцы. Он воспринимал всё с отстранённой доверчивостью, созерцал, был над собой. И если бы его вздумали сейчас не искупать, а утопить, как котёнка, он бы принял это за должное. Впрочем, зла от Ральфа он действительно не ожидал.
Тот уже возился с пуговицами на его ширинке, приговаривая, словно наседка, что кто-то такой взрослый даже раздеться для купания не может сам. Деррик опирался на хрупкие плечи Ральфа, который присел, чтобы снять его штаны.
Нагота была совершенно естественной, прекрасной и не смутила никого.
Ральф немедля усадил «сущего оборванца» в ванну. Вода оказалась, по ощущениям, чересчур горячей, но Деррик не роптал. Коленки почти уткнулись в грудь, и он рассеянно смотрел на спину Ральфа, шарящего в шкафчике. Пахло какой-то травой наподобие календулы, Деррика разморило окончательно.
— Нашёл запасную мочалку, — сказал Ральф сурово. — Такому глупому и недальновидному дурилке, как ты, все равно, конечно. Но это вещь личная.
Закатал рукава до плечей, помял мочалку-ежика в ладони и окунул в воду, у ног Деррика, чтоб вспенить затем травяным обмылком. Плюхнулся на колени возле ванны.
Деррик уставился перед собой — дыханием встревожил и так беспокойную поверхность воды. Как же сам Ральф умудряется мыться в такой крошечной ванне? Впрочем, ничего лучше и представить было нельзя. Уютно, тепло, его обволакивает-защищает вода — полная иллюзия безопасности.
— И надо о себе хоть немного заботиться и не ночевать на лавках, а то и крысы, знаешь ли, могут погрызть! На улице столько опасностей! — возмущался Ральф, притянув с силой его безвольную руку. Кожа горела — Ральф тёр тщательно, будто хотел отскоблить всё лишнее, стереть дурость и вытащить здравую личность, — но Деррик не пытался избежать. Он подчинялся, позволял, доверял, принимал. Не казалось неестественным и странным, что его, двадцатичетырехлетнего молодого человека, моют как ребёнка, усадили и помыкают. Дурман усталости руководил им.
Слова слышались издалека, будто Ральф находился на другом конце улицы и нравоучения его сливались с шумом города.
Теперь он бодро привстал и принялся мочалить лопатки Деррика, одной рукой упираясь ему в щуплое плечо. Деррик — что податливая глина: скрутился, повернулся бы так, как пожелал его новый приятель, который, однако, много не требовал и брал всё сам.
— И к подозрительным незнакомцам не стоит спиной поворачиваться и без штанов оставаться! — не мог успокоиться он.
— Но я тебе и так все деньги отдаю, мне нечего бояться. — Деррик подался вперёд от сильного нажима и выдохнул: — Уж на штаны мои ты зариться не будешь, грязные такие.
Ральф откашлялся. Придерживая Деррика за поясницу, принялся за бледную костлявую грудь — чистое полотно, на котором рассыпались созвездия родинок — и «страсть какой тощий живот».
— Страшно подумать, если б всё это с тобой сотворял кто-то с дурными намерениями.
— Но сотворяешь ты, и я не забуду твою доброту, подобрал чумазого бродягу, — Деррик устремил на него ясный, полный благодарности взгляд: на лицо Ральфа налипли мокрые волосы, и кажется, увлажнились и его глаза под стёклами очков.
— Ой не надо тут сидеть в моей ванной и смотреть так... Как будто всегда тут и сидишь и смотришь! Это, знаешь ли, чёрного человека тоже провоцирует.
— Извини, не буду, — пообещал Деррик и прильнул неосознанно к запястью Ральфа, держащего ёжика на его ключицах. Хотелось хоть как-то продемонстрировать, что он не забудет чужую участливость.
Тут хозяин, вдрогнув, разозлился пуще прежнего:
— И ластиться к первому встречному проходимцу не дело! Как бездомный кот. — Ральф отнял руку и оглядел его. — И постричься тебе не помешает.
Деррик, не обидевшись, кивнул и снова бездумно уставился на воду. Мысли — что расходящиеся круги на воде: одна сменяла, наслаиваясь, другую.
Ральф тем временем мазал мочалкой по его коленкам, голеням (уже под водой) и приговаривал:
— Пятки, дурень, надо в тепле держать.
Вытянул пробку — вода стала убывать. Достал покалеченный шланг и окатил макушку Деррика — волосы пристали к щекам, закрыли глаза, налипли на рот. Деррик чувствовал себя счастливым псом, окунувшимся в городской фонтан. Так приятно, оказывается, смыть с себя грязь, день, неделю, жизнь. Оказаться чистеньким, невинным, новорожденным. Хотелось отряхнуться и все вокруг забрызгать радостью. Ральф широко улыбался, оставив на миг учительскую суровость. Очки почти съехали ему на нос.
Деррик солнечно подумал, что ему действительно не помешает и постричься, перестать быть похожим на беспризорника. Мама наверняка захочет увидеть его опрятным, красивым. И одежду не помешало бы постирать.
А Ральф тем временем уже вспенил и массировал его голову. Такие заботливые и умелые пальцы — недаром рисует, — он словно облако взбивал. Деррику хотелось урчать от неги, испариться вместе с водой от совершенства, уснуть под недовольное бурчание Ральфа, оперевшись на него.
Но у Ральфа, который будто каждый день помогал вонючим бродягам ванну принимать, были другие планы. Он велел Деррику закрыть глаза, смыл пену с волос. «Слава богу, блох не нажил», — бесцеремонно обрадовался Ральф. Бесцеремонно шлепнул ему ладонь на лицо и утер веки — Деррик, задыхаясь, зачерпнул воздуха. Вода играла с ним: по плечам, спине, животу, окатила коленки — такие острые, что порезаться можно.
Будто из ниоткуда на плечах, намытых до скрипа, появилось полотенце. Ральф словно боялся остановиться.
Он снял запотевшие очки, усадил Деррика на крышку унитаза и принялся со знанием высушивать своего бродягу. Так же на весу рука, другая, тело, лицо — кожа Деррика после купания разрумянилась, словно от солнца. Ральф, чуть запыхавшийся, присел, взял ладонь Деррика и принялся близоруко разглядывать-вертеть сморщившиеся от воды пальцы:
— И ногти подстричь очень не мешает, — выдохнул он себе на кончик носа. Ральф сам раскраснелся, ему все-таки в одежде гораздо жарче было. Он, опираясь на коленки Деррика, смотрел снизу вверх: — Уж извини за прямоту, твое нижнее бельё никуда не годится, поэтому наденем мое. Надо переодеться в чистое.
Конечно, не уставал напоминать, что нельзя доводить общение с малознакомыми людьми до такой опасной степени единения. Достал откуда-то поношенные, но аккуратные трусы. Надел их Деррику до голени, приказал подняться — они оказались магнетически близко, — и, присев, натянул до конца. Деррику передался жар уставшего с ним возиться Ральфа, помножился на собственный — вспыхнуло с новой волной и так горящее лицо.
Он стоял на коврике-подсолнухе, румяный и свежий, как только что народившийся день, обещающий быть солнечным. Освещал собою комнату и её неприглядные стены. Тени диковинно играли на его запястьях, на мягком животе, прятались в угловатости. Ральф говорил, что он тощий настолько, что сгодится студентам в качестве анатомического атласа. Но Ральф не сказал, что на него нельзя не смотреть. Он как произведение искусства, которое разглядел один только Ральф среди мусора. Тот будто сам себе сказал:
— Мысль заманчивая, но отклоняется.
Он, похоже, забыл на миг, что Деррик не экспонат, а настоящий, все слышит и понимает.
— Какая мысль? — спросил он.
— Мыть завтра тебя снова, конечно. Уж столько воды на тебя истратишь — никакие деньги не спасут.
Ральф оглядел свое творение последний раз близоруким взглядом и, вздохнув подавленно, укутал в халат.
Теперь в постель! Ему надо поспать.
@темы: избалован донельзя, война взаперти
-
-
04.12.2017 в 14:38Милота энивей
-
-
04.12.2017 в 20:03